Сформировавшись во второй половине ХХ века, Театр абсурда моментально завоевал как восторженные отзывы зрителей, так и волну острой критики. Произведения его основоположников, Сэмюэля Беккета и Эжена Ионеско, задали новый вектор развития драматургии и навсегда изменили современный вид театральных постановок. Но почему работы этих авторов стали таким важным звеном в искусстве? Какие тайные смыслы скрываются за пеленой абсурда и как смотреть, читать и понимать эти произведения? Давайте разбираться! Одно из самых ярких и прогрессивных направлений западноевропейской литературы возникло в 50-е годы ХХ века, однако эстетические и философские корни абсурдизма берут свое начало еще на рубеже веков и с тех самых пор активно развиваются. Театр абсурда — это направление драматургии, призванное дать гротескное выражение всей нелепости жизни современного человека. Абсурдизм разрушает привычные сюжеты и логические схемы. Сам Эжен Ионеско, о пьесе которого мы расскажем в этой статье, называл театр абсурда антитеатром или даже театром парадокса, поскольку он полностью рушит все то, на чем стоит классическая драма. По своей сути, абсурдизм — это форма рефлексии над ценностью и задачами искусства, над назначением человека в мире и смыслом жизни. Такая драма всегда поднимает вечные вопросы, но делает это самым нетривиальным образом. И хоть это направление объединяет целую плеяду авторов, все они используют разный инструментарий для выражения абсурдности происходящего. Философский корень театра абсурда исходит из философии экзистенциализма, которая к 50-м годам уже сформировалась как яркое идейное течение, популярное во всем западном мире. Абсурдисты, как и экзистенциалисты, изображают бытие хаотичным и безумным, а нахождение человека в нем — трагичным и бессмысленным. Человек в абсурдистских пьесах рассматривается как песчинка в огромном и враждебном мире. А потому действия персонажей этих пьес зачастую лишены смысла, нелепы, пусты и абсурдны. Они просто не могут заполнить зазор между крохотной, ничтожной человеческой жизнью и всеобъемлющей, динамичной и вечно изменяющейся реальностью. Создатели этих произведений исходят из мысли об отчужденности и бесконечном одиночестве. Театр абсурда всегда отражает трагическое расхождение человека и мира друг с другом. В эстетическом плане ни Беккет, ни Ионеско не были первыми, кто дал абсурду художественную форму. Еще в 1865 году свет увидел непревзойденную работу Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране чудес», которая по сей день считается эталонным образцом литературы абсурда. А в 1896 году перед глазами удивленных парижан предстала до крайности абсурдная пьеса Альфреда Жарри «Король Убю», которая смело низвергала все культурные устои и стала главной предшественницей многих авангардистских течений, таких как абсурдизм, сюрреализм и дадаизм. Здесь встает закономерный вопрос: если абсурд и прежде находил свое воплощение на театральных сценах, то почему исследователи единогласно выделяют Ионеско и Беккета основоположниками театра абсурда? Именно в работах этих двух авторов абсурдизм приобретает свои характерные черты и формальные признаки, которые впоследствии появляются в работах других творцов и навсегда меняют вид современной драматургии. К таким характерным чертам можно отнести: • отказ от традиционной образности и языка драмы; • отсутствие действия и сюжета; • возведение проблемы бессодержательности до философского уровня; • инверсию формы и фабулы; • изощренные игры речи; • гротескное высмеивание различных клише. Чтобы лучше понять эти абстрактные черты, нам стоит поближе взглянуть на главные драматические произведения Ионеско и Беккета. Театр абсурда впервые заявил о себе в 1951 году постановкой «Лысая певица» Эжена Ионеско. Зачастую посетители театра выбирают спектакль исходя из его сюжета. Но подобный метод неприменим к абсурдизму. В «Лысой певице» совершенно не важен сюжет. В этой пьесе нет событий, нет развития. Эжен Ионеско — непревзойденный лингвист. Всю идею произведения и абсурд происходящего он проявляет в динамике языка, в его изменении, в структуре речи героев. Выразить сюжет этой пьесы можно всего в одном предложении: две супружеские пары говорят между собой о пустяковых вещах до тех пор, пока их речь не превращается в бессвязные звуки и выкрики. Этим Эжен Ионеско показывает одну из важнейших проблем в общении современных людей: автоматизм языка, его конформизм. Он разоблачает людей, живущих готовыми идеями и лозунгами, их узость кругозора, догматизм и агрессивность. Сам Ионеско отмечал, что люди разговаривают, чтобы «обозначить ничего не говорящими словами вещи, о которых ничего нельзя сказать». Его персонажи бесконечно и импульсивно говорят, но не выражают никакой мысли, не передают идеи. А потому и предназначение речи как уникального человеческого дара размывается. С тем же успехом люди могли бы просто кричать или рычать, как животные. Человек не сильно изменился за каких-то несколько десятков лет с выхода пьесы. И в наше время общение между людьми зачастую становится абсурдным и бессмысленным. Общество погрязает в пустой болтовне, социальные сети пестрят бессвязными заголовками, цитатами и обрывками фраз, слова сводятся до сокращений: «ок», «спс», а то и вовсе до смайликов и картинок. Слова все чаще обесцениваются, а людям все сложнее услышать друг друга. Бессмертная пьеса Эжена Ионеско словно дает читателям и зрителям увидеть себя со стороны и задуматься, из чего состоят их повседневные беседы и когда в последний раз они говорили о чем-то важном. Иные грани абсурда раскрываются в работах второго основоположника направления — Сэмюэла Беккета. Если Ионеско создает свой абсурд на уровне лингвистики и игры с языком, то абсурд Беккета — игра с действием, философское изыскание, бинарная оппозиция формы и содержания, речи и молчания, действия и заложенного в нем посыла. Если пьесы Ионеско в большей степени комичны, пьесы Беккета пронизаны трагизмом и обреченностью. Самой важной и знаковой стала его работа «В ожидании Годо», поставленная в 1953 году. На первый взгляд, вся пьеса кажется полной бессмыслицей и пустым нагромождением несвязных диалогов. Полное отсутствие действия и сюжета вынуждают читателя отложить книгу, а зрителя — покинуть тесное место в партере и отправиться на поиски театрального буфета. Но правдив ли этот первый, поверхностный взгляд, или за «Ожиданием Годо» стоит нечто большее? Весь сюжет постановки вновь можно выразить всего одним предложением: два героя ждут некоего Годо на пыльной дороге. В их бесконечном ожидании и незначительных диалогах проходит как первый, так и второй акт. Беккет заменяет сценическое действие полным бездействием, а реплики героев прерываются внезапными паузами и затяжным молчанием. Бездействие героев выражает полный паралич воли. Они ни на что не способны. Единственное, что им доступно — ожидание. Но и это ожидание бессмысленно: в конце каждого действия появляется ложный вестник — мальчик, оповещающий, что Годо сегодня не придет и героям необходимо вновь подождать до завтра. Так, второй акт отражает первый и снова ни к чему не приводит. Герои вновь остаются с глазу на глаз со своим ожиданием и все заканчивается. Примечательно, что Беккет ломает все принципы построения классической драмы не только на фабульном уровне, но и на уровне проработки персонажей. В пьесе отсутствуют так называемые арки, никого из героев нельзя отнести ни к протагонистам, ни к антагонистам, действующие лица всецело лишены развития. Владимир и Эстрагон (именно так зовут двух героев) на протяжении всего «антидействия» стоят ровно в том месте, где стояли до сих пор: на пыльной дороге у старого дерева в ожидании и полной растерянности. И их длительное пребывание на сцене не превращается в путь развития персонажа. Ожидание не делает их мудрее, сильнее или лучше. И в географическом, и в морально-нравственном понимании они заканчивают ровно в той точке, откуда начинают. Таким образом, композиция закольцовывается, и над ожиданием вырисовывается знак бесконечности. У самых пытливых театралов, конечно, останется один насущный вопрос. И после того, как занавес опустит свою тень на опустевшую сцену, они повскакивают с кресел и воскликнут: «Минуточку! Но кто же такой Годо? Почему мы все так упорно его ждали?» Сам Беккет не дал ответа на этот вопрос, а вереницы критических статей породили десятки интерпретаций. По некоторым из версий, имя Годо происходит от слова «God», что в переводе с английского означает «Бог»; или от слова «Tod», что в переводе с немецкого означает «Смерть». Ясно одно: Годо — фигура символическая и бесплотная, она напрочь лишена человеческих черт. Быть может, Беккет таким образом аллегорически изобразил саму человеческую жизнь, которая является ничем иным, как ожиданием смерти в этом огромном и враждебном мире. Или ожидание встречи с Богом, который не спешит явить себя человеку. Все мы ждем чего-то: любви, признания, сострадания, власти, прощения или чуда в конце концов. Какой бы ни была первоначальная задумка автора, каждый выбирает себе того Годо, которого он готов дожидаться. Театр абсурда никогда не был крепким сформировавшимся движением, его авторы никогда не объединялись в группу и не писали манифестов, как представители других литературных течений. Даже само название направления «Театр абсурда» впоследствии придумали критики. Бурно изменяющийся век с его суровыми нравами и поиск человеком своего места в жестоком мире побудили разных авторов затронуть темы, которые по сей день откликаются в сердцах миллионов людей, погруженных в ожидание и бесконечные разговоры. Автор: Алиса Смирнова